Название: Без названия.
Автор: выдох Вейдера
Рейтинг: PG-13
Жанр: джен
Примечания: АУ. Кроссовер с DOGS.
читать
- Что у тебя с ними? – недоуменно интересуется Шоичи, когда Бьякуран возвращается. Трое парней – двое из них, кажется, из параллельного класса, а третьего Ирие не узнаёт - смотрят ему вслед, переговариваясь о чём-то своём, и взгляды у них такие задумчиво-оценивающие…
В общем, Шоичи от подобных взглядов обычно нервничает, чисто инстинктивно (о, уж с инстинктом самосохранения у него всё в порядке) чувствуя опасность. А Бьякуран – улыбается, безмятежный, как всегда, и плечами пожимает:
- Просто общаемся. Чем больше друзей, тем лучше, разве нет?
- Как будто ты когда-нибудь с кем-нибудь общаешься просто так, - бурчит Шоичи.
Не то, чтобы он боялся за Бьякурана, нет. Ирие вообще уверен, что нет ничего глупее, чем беспокоиться за того, кто за считанные месяцы объединил под своим чутким руководством большую часть отморозков города, организовал их в единую группировку и убедил, что никто, кроме него, не может быть боссом.
Ну и уничтожил всех несогласных, естественно. Своими руками, потому что иначе доказать свою решимость было невозможно.
Когда Шоичи об этом узнал (а было это в феврале, как раз после экзаменов), он с минуту молча пялился на Бьякурана, а потом сглотнул и почти спокойно спросил: «Теперь ты меня убьешь, да?».
И жутко обиделся, когда тот прыснул от неожиданности, а в следующую секунду - заржал, как не ржал на памяти Ирие ни разу.
Бьякуран потом долго извинялся, и утыкался лбом ему в плечо, не в силах перестать хохотать, и утверждал, что Шоичи «неподражаем», «невозможен» и «ну разве можно такого убить?»…
Примерно тогда Ирие окончательно уверился, что ему рядом с Бьякураном бояться нечего.
- С тобой – общаюсь, - Бьякуран Джессо, человек, рядом с которым у всех нормальных жителей их города резко поднимается давление и начинаются приступы паники, широко улыбается и обнимает Шоичи за плечи – нежно? – Шо-чан, а что у вас сегодня на ужин?
Ирие Шоичи, обыкновенный японский школьник, который совершенно не понимает, чем заслужил такое счастье, как Бьякуран, поправляет сбившиеся очки и мстительно фыркает:
- Бутерброды. Мама с сестрой уехали на Окинаву, так что ближайшую неделю…
- … так что ближайшую неделю я ночую у тебя, - радостно заканчивает за него Бьякуран. – Великолепно!
И сбегает в класс, не дожидаясь возражений.
Наверняка его кто-то ищет, и ему надо где-то спрятаться, чтобы не светить свой дом, думает Шоичи.
Или он опять натворил что-нибудь особо громкое и теперь «ляжет на дно», пока все про это не забудут.
Или...
Ирие потирает плечо, на котором только что лежала рука Бьякурана.
Как бы то ни было, раз уж этот гурман согласился даже на то, чтобы целую неделю питаться бутербродами, - Шоичи не может ему отказать.
(1)
- Ну и что это было? – спрашивает Джованни, когда Джессо (тот самый Джессо, что б он сдох!) уходит обратно к своей рыжей недодевочке. – Мы ему что, пудели дрессированные? С какой радости нам на него работать? Я не собираюсь…
- Тебя никто не спрашивает, - морщится Хайне. Бадоу кивает, соглашаясь с его словами, и добавляет:
- И он точно заплатит. А нам сейчас деньги… бля, - Хайне пихнул его локтем в бок, и Бадоу быстро закруглился: - Ну, ты понял, в общем.
Джованни молча сверлит спину Джессо взглядом. Ему ли не знать – большая часть их денег как раз на его лечение и ушла, и Хайне и Бадоу отказываются поднимать эту тему, сколько Джованни ни пытается извиниться, - но работа, которую предложил Джессо…
Будь Джованни один, он бы согласился, не раздумывая: ему было бы просто плевать. А вот втягивать в подобное Хайне и Бадоу не хочется совершенно.
Будто мало они из-за него натерпелись. Будто мало Хайне бегал в поисках нормального доктора, пока Бадоу сидел дома и крепко держал Джованни за руки, мешая драть глазницы ногтями (тогда казалось, что, если выдрать глаза к хренам, боль должна хотя бы немного ослабнуть)…
Пока Джованни тупо выл от боли круглыми сутками, иногда вообще не понимая, на каком свете находится, эти двое зачем-то держали его и не давали подохнуть.
Зачем-то.
- Он нам тогда помог, - вдруг говорит Хайне.
- Кто?
- Джессо. Врача посоветовал – я к нему пошёл, когда понял, что… ну, что в обычных больницах тебя не возьмут.
Джованни кивает – понятное дело, кому он нужен без документов, опекунов и с такими глазами, - а потом спохватывается и непонимающе мотает головой:
- И он что, нашёл врача?
- Ну да, - Хайне пожимает плечами, косится на Бадоу – рассказывать, мол, или не надо. Бадоу кивает – надо. – Только он сразу сказал, что услуга будет за услугу. Так что…
- Понял.
Чёртов Джессо. Чувствовать себя обязанным – унизительно, но зато теперь Джованни точно знает, за что расплачивается. А то, что это знание не заставляет его меньше беситься… Ну что поделать.
- Щас звонок будет, - говорит вдруг Бадоу. – Джованни, пей свои пилюли и пошли, нам ещё до класса бежать.
- Да, мамочка, - бормочет Джованни и покорно лезет в сумку за таблетками.
«Мамочка» быстро и небрежно перевязывает хвост – в школе длинные волосы приходится убирать, чтобы не мешались, - и протягивает ему бутылку с водой, запить.
*
- Изая-са-а-ан, добрый день. Ага, я. Да? Нет, ну что вы, вы мне льстите…
Бьякуран смеётся в трубку, прикрывает рот рукой, что-то тихо отвечая на вопрос собеседника – видимо, Шоичи, идущему рядом, его слов слышать не обязательно. Да тот и не настаивает – только задумывается мимолетно, не тот ли это «Изая-са-а-ан», который Орихара и из Токио.
С Бьякурана станется вот так вот мило общаться и с _тем_ Изаей.
- Да, видел, как раз сегодня, - говорит Бьякуран тем временем. – Живой, ещё какой живой, чуть меня не убил на месте, представляете? Ну конечно, вы-то точно представляете. Передайте доктору… Ну да. Естественно, они заплатят, как иначе. Спасибо. Шизуо-куну тоже привет. Нет-нет, ни капли не издеваюсь, разве я могу?..
Шоичи, не сдержавшись, еще слышно фыркает. Бьякуран корчит негодующую физиономию – мол, ваши гнусные инсинуации меня удручают, коллега, - умудряясь при этом продолжать свои расшаркивания с «Изаей-са-а-аном».
Тоже ещё, праведник нашёлся. Шоичи фыркает в полный голос, но на это Бьякуран уже не реагирует.
- А кто и за что заплатит? – с любопытством спрашивает Ирие потом. Эта фраза в разговоре прозвучала как-то уж слишком зловеще, будто ее из фильма вырвали, а он уже знает, что у реальных отморозков всё куда проще и прозаичней, чем в каких-то там фильмах, потому и заинтересовался.
- Если я тебе это расскажу, мне точно придется тебя убить, - ласково сообщает ему Бьякуран, пряча телефон в сумку.
Здесь можно смеяться, ха-ха. Это у них уже что-то вроде семейной шутки - только за шуткой прячется осторожное: «Ты действительно хочешь это знать? Тебе это надо – с подобным дерьмом связываться? А не боишься, что потом выпутаться не получится?».
Шоичи бесстрашно встряхивает головой, зажмуривается, когда солнце бликует на стеклах очков, и отвечает:
- Ну и ладно.
И это значит: «Хочу. Надо. Не боюсь».
- Как скажешь, - улыбается Бьякуран. – Но не сейчас, вечером, ладно?
Надеется, наверное, что до вечера Шоичи успеет забыть об этом уговоре.
Ну так хрен ему.
*
В конце концов, Шоичи же не испугался, когда Бьякуран в апреле, кажется, ввалился к нему домой далеко за полночь. Просто позвонил, оторвав от свежего томика манги, и прошептал в трубку – «Впустишь, Шо-чан?..». Шоичи хватило ума не задавать лишних вопросов, а просто добежать до двери, отодвинуть засовы и цепочки, а потом не отшатнуться, когда привалившийся к стене Бьякуран попытался ему улыбнуться. Крови у него на лице, на криво замотанном шарфе, на пиджаке и руках было столько, что, казалось, он вот-вот упадёт и больше не очнётся.
Но Шоичи не испугался даже тогда, когда Бьякуран и впрямь – упал. Повалился ему на руки, пробормотал что-то вроде «Я дома» и прикрыл глаза от яркого света фонаря. «Дома, дома», - пробурчал Ирие в ответ, с некоторым содроганием понимая, что вот сейчас придется тащить этот полутруп на второй этаж к себе в комнату, да ещё и по возможности тихо, чтобы не разбудить маму и сестру…
Дотащил. Усадил на ковер. Тщательно осмотрел (Бьякуран дёрнулся, когда пальцы Шоичи коснулись разбитой брови, но ничего не сказал), потом за руку отвел в ванную, помог смыть кровь, перевязал, дал свою майку…
- Кто тебя так?.. – вырвалось у Шоичи уже потом, когда Бьякуран лежал на его футоне и притворялся спящим, а сам он сидел рядом и изображал спокойствие (актёры, м-мать их).
- Если я тебе это расскажу, - Бьякуран фыркнул и перевернулся набок, хитро и совершенно не сонно глянув на Ирие из-под чёлки, - то потом тебя придётся убить… чтоб не мучился.
Первое явление семейной шутки состоялось. Бурные аплодисменты.
- Сволочь ты, - вздохнул Шоичи и зачем-то погладил Бьякурана по волосам. – Эксплуататор хренов. Ввалился, разбудил, залил кровью полковра, а я ещё и вопросов не могу задавать?
Бьякуран поймал его ладонь, сжал в своей, улыбнулся одними губами:
- Можешь. Но я могу на них не отвечать, чтобы не впутывать тебя во всякие мерзости.
- Не верю, что ты считаешь мерзостями то, чем живёшь, - проворчал Шоичи и попытался вырвать руку.
Бьякуран его, конечно же, не отпустил. Позволил отойти только для того, чтобы выключить в комнате свет, а потом заставил лечь рядом с собой, обнял, как ребёнок мягкую игрушку, и вот так, шепотом в полной темноте, словно страшную сказку, рассказал, как пятеро умников из южной части города решили, что им куда лучше жилось без босса Джессо. И, вооружившись кто чем смог, подкараулили его после собрания группы.
- Больше, - сладко прошептал Бьякуран напоследок, - они уже никогда ничего не решат.
- Ты их убил, - зачем-то даже не уточнил, а просто констатировал Шоичи - и вцепился в его руку так, что на коже потом наверняка остались отметины от ногтей. – Ты убил пять человек, а потом припёрся ко мне, весь в крови, и…
И вот тогда Бьякуран заткнул ему рот единственно возможным способом. А Ирие был настолько раздавлен осознанием того, что его лучший друг – сумасшедший убийца, который о своих преступлениях рассказывает с гордостью и радостью, - что даже и не подумал отстраниться. Ну а когда он, наконец, понял, что происходит, было уже поздно.
Губы Бьякурану в драке разбили качественно, и он невольно зашипел от боли, когда Шоичи ответил на поцелуй. Но отстраняться ни один из них и не подумал.
(2)
На следующий вечер Джессо звонит, чтобы рассказать суть дела, на которое они согласились, уже в подробностях. По телефону разговаривает Хайне, но Джованни с Бадоу внимательно слушают, усевшись на подлокотники его кресла, прильнув к нему с двух сторон и стараясь дышать потише.
- Войти, расчистить пространство, открыть сейф, взять то, что в сейфе, выйти, - резюмирует Раммштайнер, выслушав объяснения Джессо. – Код сейфа?
И тычет Бадоу в бок, чтобы записал.
- Я запомню, - шелестит Джованни ему на ухо, удерживая приготовившегося вскочить Бадоу за рукав майки.
Джессо диктует код – четыре цифры, не самая сложная комбинация, это позволяет надеяться, что их троих не убьют ещё до того, как они передадут ему украденное.
Впрочем, не так-то их просто убить.
- Я надеюсь на вас, - Джованни вдруг кажется, что Джессо там, в трубке, сейчас лыбится, прищурив и без того узкие глаза, и рассеянно перебирает волосы своего рыжего недоразумения, ну или что-то в этом роде.
- Нам похер, на что ты там надеешься, - спокойно отвечает Хайне, и Джованни в очередной раз понимает, как сильно ему повезло с… братом. – Сколько у нас времени?
- Дай подумать… - Джессо задумчиво что-то мычит себе под нос – терзает ожиданием, заставляет понервничать, гнида, и ведь очевидный же приём, а внутри всё равно что-то ёкает. – До конца недели. Потом мне эти бумажки уже будут не нужны.
«Бумажки».
То, ради чего они собираются полезть в охраняемое хранилище, под пули, рискуя сдохнуть, - бумажки.
Хайне заканчивает разговор коротким «Ясно» и отключается. Бадоу тут же тянется за сигаретной пачкой и зажигалкой, раздраженно шипит, когда никак не получается прикурить, потом блаженно откидывается назад – обратно к Хайне на плечо. Молча выдыхает дым.
- Убьём его, - предлагает Джованни. – Встретимся, чтобы передать эту херню, и убьём там же.
Почему-то сейчас ему кажется, что они согласятся. Не могут не согласиться – ну как, как иначе, ведь эта мразь же издевается над ними троими, Джованни же не одному это показалось!
Но Бадоу только молча качает головой, сверля взглядом щербатую поверхность стола, а Хайне устало морщится и встает с кресла:
- Хрен мы его убьём. Не мы первые, не мы последние - не зря же он уже больше полугода держится.
- Ну попытаться-то можно, - тянет Джованни, хотя уже понимает – нельзя.
Хайне молча выходит из комнаты, Бадоу соскальзывает с подлокотника на его место и тянет Джованни к себе на колени. Джованни не сопротивляется, цепляется за шею Бадоу, устраиваясь поудобней, наматывает на палец рыжую прядь… Вот странно, вроде и Бадоу рыжий, и этот, который с Джессо, рыжий, - а насколько разные цвета.
Спроси его кто-нибудь, чья рыжина ему больше нравится, Джованни и секунды бы раздумывать не стал.
- Мы тебя второй раз спасать не хотим, - говорит Бадоу, глядя ему в глаза сквозь зеркальные стекла очков – Джованни всё ещё с трудом переносит свет, поэтому очки снимает (точнее, их с него снимают, Хайне любит делать это своими руками) только в полной темноте. – Да и самим как-то… жить хочется. - И добавляет после паузы: - Теперь.
Джованни, конечно, не спрашивает, когда началось это «теперь». И почему раньше Хайне с Бадоу жить не хотелось. И почему они так уверены, что его понадобится спасать.
У него есть на этот счёт пара догадок, но озвучивать их он тоже не собирается.
*
Есть телефонные разговоры, которые Бьякуран при нём не ведёт. Извиняется и выходит из комнаты, а то и из квартиры, едва глянув на определившийся на экране мобильного номер, или сам набирает кого-то на ходу... И Ирие никогда не идёт за ним следом – есть вещи, которые не только нельзя знать, но и не хочется.
Шоичи бы предпочёл, чтобы этот разговор Бьякуран тоже провёл вот так. Но тот, вытащив телефон, остался сидеть на месте, и даже руку с талии Ирие никуда не убрал, и тот сначала даже понадеялся, что разговор вовсе не будет связан ни с чем незаконным…
Лучше бы он сразу встал и пошёл, например, мыть посуду, или мусор бы собрал, или сел, наконец, за домашку. При Бьякуране заниматься чем-то осмысленным совершенно невозможно, если, конечно, не считать за осмысленное долгие партии в шахматы, или сидения за компьютером, или разговоры, или… Нет, Бьякуран с осмысленностью не совместим совершенно, делать что-то простое и разумное для него слишком скучно, но дело сейчас не в этом.
Дело в том, что Шоичи даже не представлял, какой сволочью Бьякуран умеет казаться. Именно казаться – верить в то, что он вот именно такой на самом деле, не хочется, как бы натурально ни звучали все эти издевательские нотки в голосе, и смешки, и каким бы настоящим ни казалось презрение во взгляде…
Шоичи в очередной раз думает, что, несмотря на чёрт знает сколько лет, хм, дружбы, не знает о Бьякуране ничего.
Думает, что тот может вертеть им, как хочет, изображая полное доверие и даже, о ужас, любовь, - а на самом деле втайне презирать, как вот этих, в телефонной трубке.
Думает, что никогда бы не смог сам лгать Бьякурану – и не из-за этой самой любви (это слово, применительно к ним, кажется идиотским до невозможности, но найти более подходящее не получается) даже, просто потому, что не смог бы.
Думает… много о чём думает. А рука Бьякурана, целиком, вроде бы, увлечённого разговором, перебирает его волосы. Это отвлекает от мыслей, заставляет расслабиться, перестать вслушиваться в слова и интонации, закрыть глаза…
Довериться.
Шоичи когда-то задавал себе вопрос – «А что будет, если я его – Бьякурана - сдам?». Не так уж это и сложно, на самом-то деле, и даже тех крох, которые он знает о жизни Джессо, хватило бы, чтобы усадить того… на какое-то время. И избавить город от организованной преступности на долгие, долгие годы.
Ирие даже почти решился спросить самого Бьякурана, не боится ли тот подобного предательства. Так и не спросил. Наверное, потому, что его собственный ответ на собственный же вопрос был до невозможности простым.
«Будет плохо».
Скорее всего, додумывает Шоичи теперь, даже невыносимо.
Бьякуран слушает короткие гудки в трубке, свободной рукой обнимая Шоичи и губами почти касаясь его макушки.
- Ну ты и мразь, - задумчиво говорит тот, когда Бьякуран, наконец, жмёт на «отбой».
- Веди я себя по-другому, они бы просто не поняли, - вздыхает Бьякуран, и Шоичи снова не слышит – не хочет слышать - в его голосе ни капли фальши. – Веришь?
Ирие пожимает плечами:
- Верю, - а что ему остаётся.
- Спасибо.
(3)
- Ты таблетки выпил? – спрашивает Хайне из-за спины Джованни, и тот готов поклясться, что в голосе у него – что-то вроде заботы даже. Ну, то есть, было бы, если б он не пыхтел, как загнанная псина, только языка свешенного и не хватает.
Исполняющий обязанности мамочки, блин, в отсутствие Бадоу. График они установили, что ли? «Дежурный по Джованни» - волшебная должность.
- Нашёл время, - задыхаясь, огрызается Джованни. – Что мне их, на бегу пить?
Те пятеро, что погнались за ними, загребают носами форменных ботинок грязь, но отставать не собираются. Жизнерадостное бадоувское «Спаси-и-и-ите, наси-и-илую-ют!!!» раздаётся в паре кварталов справа (горазд же он орать, в который раз восхищается Джованни), и это значит, что с ним пока тоже всё хорошо. Ну, или что сигареты ещё не кончились. Когда кончатся, Бадоу будет весело, а всем вокруг хреново, но Джованни надеется, что сегодня этого не произойдёт.
- Оторвёмся – выпьешь, - отрезает Хайне. Дались ему эти таблетки…
- Да выпью, выпью, хоть все сразу, - чёртова папка за пазухой мерзко царапает живот острым краем, эти, за спиной, достают стволы, и нужно бежать, а не разговаривать. И уж тем более – не о таблетках.
Дальше они бегут молча.
*
Вечером в среду Бьякуран заявляет, что ему нужно уйти – не то встреча какая-то, не то проверить что-то нужно, не то просто ходить по улицам и убивать людей, кто его знает... Шоичи, как всегда, не выпытывает подробностей. Так спокойней
Он только спрашивает, во сколько Бьякуран вернётся, и, получив в ответ неопределённое «Хмм… Ну как пойдёт», отдаёт ему свои ключи от дома.
Бьякуран покорно берёт связку – хотя какая там связка, всего два ключа, от верхнего замка и от нижнего, плюс идиотский пушистый брелок, подарок сестры, - и смотрит на Шоичи так, будто впервые видит. Тот уже хочет спросить, что стряслось, и тут до него доходит.
Что означают отданные ключи от квартиры?
Болван ты, Ирие Шоичи, вот что.
Сразу хочется провалиться сквозь землю, или сбежать в свою комнату, накрыться одеялом и там умереть от смущения, или сделать ещё что-нибудь столь же идиотское… Чудовищным усилием воли он остаётся на месте.
- Я лягу пораньше, завтра тест, - бурчит он, разглядывая свои босые ноги и чувствуя, что щёки вот сейчас загорятся.
- Конечно, - Бьякуран кивает. Потом прячет ключи в карман. Достаёт. Снова прячет, как будто не очень понимает, что с ними делать. Вздохнув, наклоняется и быстро целует Шоичи в губы. – Я пошёл.
- Смотри, не помри там, - напутствует Шоичи, выходя на порог, чтобы закрыть за ним дверь. Бьякуран только фыркает и машет рукой – не дождёшься, мол.
Естественно, до двух часов ночи Ирие изображает бурную деятельность: убирается, готовит на завтра, умудряется даже прочесть сразу три параграфа к завтрашнему тесту и пройти ужасно неприятный уровень очередной компьютерной стратегии, над которым до этого полдня бился Бьякуран… И убеждает себя при этом, что все эти дела – невообразимо срочные и важные, и что откладывать их на завтра никак нельзя, и что ожидание пополам с беспокойством тут абсолютно ни при чём.
В какой-то момент Шоичи понимает, что уже точно не уснёт, потому что полтретьего ночи, а Бьякурана всё ещё нет, а значит, что-то наверняка случилось. Он забирается под одеяло, дрожа от неожиданно накатившего озноба, и берёт в руки телефон, чтобы куда-то – он и сам не слишком понимает, куда, - звонить, на секунду прикрывает глаза, сосредотачиваясь…
И проваливается в сон, не выпуская телефона из руки, наплевав на то, что свет включен во всём доме, а на компьютерном экране плавает заставка игры.
От Бьякурана, когда тот возвращается, пахнет складской пылью, сигаретным дымом и чуть-чуть дождём. Перед тем, как выключить свет и лечь, он выкладывает на стол помятую серую папку. Ради неё он, получается, и уходил, и в ней, наверное, лежит что-то дико интересное, но Шоичи такие мелочи, как содержимое серой папки, сейчас не волнуют ну совершенно.
- Вернулся, - сонно бормочет он, когда Бьякуран залезает к нему под одеяло. А потом вцепляется в него так крепко, как только может, и мгновенно засыпает снова.
*
Джованни остановился, дыша через раз. Оперся на привалившегося к стене Хайне.
- Таблетки прими.
Джованни только поморщился и покорно полез в карман. Таблетки перекатывались в мерзко-белой баночке из-под фотопленки.
Во рту от сине-красно-зеленой россыпи осталось мерзкое такое послевкусие.
Бедром Джованни чувствовал, что у Хайне в кармане звонит телефон.
- Сними трубку, - попросил он, - вдруг это Бадоу.
- Не Бадоу. ЭТОТ.
Ах да.
ЭТОТ с леденцовыми глазами невероятного цвета, очкастой своей недодевочкой и страшным тягучим голосом.
- Тем более.
- Сам с ним говори, - припечатал Хайне. - Если тебе так надо.
- Алло.
- О! - Медово выдохнула трубка. - Джованни-кун! Мой...пациент. Ну, как там с бумажонками?
Джованни выдохнул.
- У меня. Ждем Бадоу и выдвигаемся.
Хайне кивнул, закрыв глаза. Слушал каждое слово из мембраны, наверное.
- О, - снова сказала трубка. - А если Бадоу-куна уже убили?
Часть хлипкого забора проломилась с громким, тягучим треском. Бадоу выдернул из совсем не цепких пальцев телефон.
- Хуй, - жизнерадостно сказал он, - Большой и длинный. Мы все.
- Хорошо, - покладисто согласился Бьякуран. - Я заеду. Мне сообщили, что даже после четверга мне могут понадобится эти бумаги. Сохраните их, будьте так добры.
Мелкие гудки рассыпались у Бадоу в ухе.
- Пойдем домой, - тихо сказал Хайне. - Он же наверное туда заедет.
*
-Шоичи.
Голос Бьякурана долбился сквозь тяжелую кисею сна.
- Шоичи, ты проспал тест.
Шоичи рывком сел, распахнул невидящие почти ничего глаза и принялся шарить по полу рядом с футоном.
Бьякуран, усмехаясь, протянул ему очки.
- Я что-что?
- Проспал тест. А я еду в тюрьму.
- Чего? Куда-куда?
- Выпей кофе, - посоветовал Бьякуран. - А я поехал.
Шоичи посмотрел на него, как на душевнобольного.
- Это связано с папкой, - констатировал он. - С длинной серой папкой. Там какие-то бумаги.
Бьякуран осторожно присел рядом с Шоичи. Шоичи пристроил голову ему на плечо.
Пахнуло маминым "ленором" и зеленым чаем.
- Они должны продлить срок Мукуро Рокудо, - задумчиво сказал Бьякуран. - Его нужно держать в тюрьме, иначе...
- Иначе - что?
Бьякуран молча чиркнул пальцем по шее и скривился. Словно лимон съел.
Хотя этот душевнобольной жрет лимоны и так...
А потом Шоичи понял.
- Р-Рокудо Мукуро? Тот?
- Других, слава богу, пока нет, - буркнул Бьякуран. - Все, я поехал. Когда вернусь - не знаю. Мне бы еще брата проведать.
Брата Бьякуран называл всегда лаконично - Призраком. Гостом.
То, чего нет.
Брат Бьякурана был в психушке.
- Ладно, - покладисто сказал Шоичи. - Я буду ждать.
Бьякуран быстро поцеловал его куда-то в угол рта и ушел.
Когда хлопнула дверь, Шоичи долго сидел, держась за голову.
Где то в виске вздувалась и опадала нервная мысль из серии "С кем же ты связался, полудурок".
Ну да ладно.
(4)
Бадоу толкнул дверь на школьную крышу, душераздирающе зевнул и полез за сигаретами. Прикурил. Вдохнул-выдохнул.
Улыбнулся.
- Чего-то не видно сегодня ЭТОГО с его рыжей недодевочкой, - хихикнул он, рассматривая белесое весеннее небо.
Хайне только поморщился. Без ласково изучающего взгляда лиловых глаз было гораздо, гораздо спокойнее.
Джованни сидел, уткнувшись в книжку. Кажется, ему было даже интересно.
А Хайне просто сидел между этими двумя.
Охранял.
Собака ты сторожевая, бросил как-то очень давно Бадоу, а Хайне запомнил.
И правда, собака.
Сторожевая.
- Что у нас на обед? - интересуется наконец Джованни у Бадоу.
- Таблетки, фильтр, дым и бутерброды, - мрачно откликается Бадоу. - Хлеб кончается...хорошо хоть ЭТОТ заплатил.
Хайне кивает, соглашаясь - да, правда, хорошо - и мысленно разрывает Бьякурана на куски. Зубами.
Хотя...
Нет, наверное, все-таки разрывает.
И говорит в слух - значит, купим.
Бадоу ставит сумку ему на колени и лезет за бутербродами.
*
Первым делом Шоичи позвонил в школу. Сказал, что заболел.
Осипшим со сна голосом получилось даже убедительно.
Потом сварил себе кофе - почему-то так, как любил Бьякуран, с кардамоном и корицей. Выпил, давясь и обжигаясь, и пополз к телевизору. Телевизор выплевывал мыльно-успокоительные слова.
У него тоже получалось убедительно.
А Шоичи...а Шоичи снова ждал Бьякурана.
Рокудо Мукуро. Имя каталось на языке.
Псих, который взорвал детский дом.
Псих, который, пока его не поймали и не посадили, считался едва ли не самым опасным.
Несмотря на то, что его группировка состояла из пяти человек.
И его маленькой сестренки.
Сестру Рокудо Шоичи пару раз даже видел - запуганная, похожая на Мукуро как две капли воды девчонка со смешным ершиком волос на затылке и повязкой на глазу. Почти такой же, как у этого рыжего из параллели. Бадоу, кажется.
А девочку звали Хром.
Меня окружают одноглазые люди, невесело подумал Шоичи.
А потом зазвонил телефон.
- Как ты там?
- Нормально, - улыбается Шоичи.
Не может Бьякуран его презирать.
Не. Может.
- Я уже скоро, - обещает он. - Все хорошо.
Где-то там, где Шоичи сейчас нет, мелко стучат пули.
Страшно.
- Тебя пытаются убить?
- Да нет, наверное.
- Идеальный ответ, - тихо говорит Шоичи. Ему очень страшно.
На самом-то деле.
- Я хочу с тобой жить, - зачем-то говорит Бьякуран. - Скоро приеду.
И жмет отбой.
Шоичи закрывает трубку щекой, жмурится до рези в глазах и почему-то нервно улыбается.
Бьякуран его любит.
Точно.
Автор: выдох Вейдера
Рейтинг: PG-13
Жанр: джен
Примечания: АУ. Кроссовер с DOGS.
читать
- Что у тебя с ними? – недоуменно интересуется Шоичи, когда Бьякуран возвращается. Трое парней – двое из них, кажется, из параллельного класса, а третьего Ирие не узнаёт - смотрят ему вслед, переговариваясь о чём-то своём, и взгляды у них такие задумчиво-оценивающие…
В общем, Шоичи от подобных взглядов обычно нервничает, чисто инстинктивно (о, уж с инстинктом самосохранения у него всё в порядке) чувствуя опасность. А Бьякуран – улыбается, безмятежный, как всегда, и плечами пожимает:
- Просто общаемся. Чем больше друзей, тем лучше, разве нет?
- Как будто ты когда-нибудь с кем-нибудь общаешься просто так, - бурчит Шоичи.
Не то, чтобы он боялся за Бьякурана, нет. Ирие вообще уверен, что нет ничего глупее, чем беспокоиться за того, кто за считанные месяцы объединил под своим чутким руководством большую часть отморозков города, организовал их в единую группировку и убедил, что никто, кроме него, не может быть боссом.
Ну и уничтожил всех несогласных, естественно. Своими руками, потому что иначе доказать свою решимость было невозможно.
Когда Шоичи об этом узнал (а было это в феврале, как раз после экзаменов), он с минуту молча пялился на Бьякурана, а потом сглотнул и почти спокойно спросил: «Теперь ты меня убьешь, да?».
И жутко обиделся, когда тот прыснул от неожиданности, а в следующую секунду - заржал, как не ржал на памяти Ирие ни разу.
Бьякуран потом долго извинялся, и утыкался лбом ему в плечо, не в силах перестать хохотать, и утверждал, что Шоичи «неподражаем», «невозможен» и «ну разве можно такого убить?»…
Примерно тогда Ирие окончательно уверился, что ему рядом с Бьякураном бояться нечего.
- С тобой – общаюсь, - Бьякуран Джессо, человек, рядом с которым у всех нормальных жителей их города резко поднимается давление и начинаются приступы паники, широко улыбается и обнимает Шоичи за плечи – нежно? – Шо-чан, а что у вас сегодня на ужин?
Ирие Шоичи, обыкновенный японский школьник, который совершенно не понимает, чем заслужил такое счастье, как Бьякуран, поправляет сбившиеся очки и мстительно фыркает:
- Бутерброды. Мама с сестрой уехали на Окинаву, так что ближайшую неделю…
- … так что ближайшую неделю я ночую у тебя, - радостно заканчивает за него Бьякуран. – Великолепно!
И сбегает в класс, не дожидаясь возражений.
Наверняка его кто-то ищет, и ему надо где-то спрятаться, чтобы не светить свой дом, думает Шоичи.
Или он опять натворил что-нибудь особо громкое и теперь «ляжет на дно», пока все про это не забудут.
Или...
Ирие потирает плечо, на котором только что лежала рука Бьякурана.
Как бы то ни было, раз уж этот гурман согласился даже на то, чтобы целую неделю питаться бутербродами, - Шоичи не может ему отказать.
(1)
- Ну и что это было? – спрашивает Джованни, когда Джессо (тот самый Джессо, что б он сдох!) уходит обратно к своей рыжей недодевочке. – Мы ему что, пудели дрессированные? С какой радости нам на него работать? Я не собираюсь…
- Тебя никто не спрашивает, - морщится Хайне. Бадоу кивает, соглашаясь с его словами, и добавляет:
- И он точно заплатит. А нам сейчас деньги… бля, - Хайне пихнул его локтем в бок, и Бадоу быстро закруглился: - Ну, ты понял, в общем.
Джованни молча сверлит спину Джессо взглядом. Ему ли не знать – большая часть их денег как раз на его лечение и ушла, и Хайне и Бадоу отказываются поднимать эту тему, сколько Джованни ни пытается извиниться, - но работа, которую предложил Джессо…
Будь Джованни один, он бы согласился, не раздумывая: ему было бы просто плевать. А вот втягивать в подобное Хайне и Бадоу не хочется совершенно.
Будто мало они из-за него натерпелись. Будто мало Хайне бегал в поисках нормального доктора, пока Бадоу сидел дома и крепко держал Джованни за руки, мешая драть глазницы ногтями (тогда казалось, что, если выдрать глаза к хренам, боль должна хотя бы немного ослабнуть)…
Пока Джованни тупо выл от боли круглыми сутками, иногда вообще не понимая, на каком свете находится, эти двое зачем-то держали его и не давали подохнуть.
Зачем-то.
- Он нам тогда помог, - вдруг говорит Хайне.
- Кто?
- Джессо. Врача посоветовал – я к нему пошёл, когда понял, что… ну, что в обычных больницах тебя не возьмут.
Джованни кивает – понятное дело, кому он нужен без документов, опекунов и с такими глазами, - а потом спохватывается и непонимающе мотает головой:
- И он что, нашёл врача?
- Ну да, - Хайне пожимает плечами, косится на Бадоу – рассказывать, мол, или не надо. Бадоу кивает – надо. – Только он сразу сказал, что услуга будет за услугу. Так что…
- Понял.
Чёртов Джессо. Чувствовать себя обязанным – унизительно, но зато теперь Джованни точно знает, за что расплачивается. А то, что это знание не заставляет его меньше беситься… Ну что поделать.
- Щас звонок будет, - говорит вдруг Бадоу. – Джованни, пей свои пилюли и пошли, нам ещё до класса бежать.
- Да, мамочка, - бормочет Джованни и покорно лезет в сумку за таблетками.
«Мамочка» быстро и небрежно перевязывает хвост – в школе длинные волосы приходится убирать, чтобы не мешались, - и протягивает ему бутылку с водой, запить.
*
- Изая-са-а-ан, добрый день. Ага, я. Да? Нет, ну что вы, вы мне льстите…
Бьякуран смеётся в трубку, прикрывает рот рукой, что-то тихо отвечая на вопрос собеседника – видимо, Шоичи, идущему рядом, его слов слышать не обязательно. Да тот и не настаивает – только задумывается мимолетно, не тот ли это «Изая-са-а-ан», который Орихара и из Токио.
С Бьякурана станется вот так вот мило общаться и с _тем_ Изаей.
- Да, видел, как раз сегодня, - говорит Бьякуран тем временем. – Живой, ещё какой живой, чуть меня не убил на месте, представляете? Ну конечно, вы-то точно представляете. Передайте доктору… Ну да. Естественно, они заплатят, как иначе. Спасибо. Шизуо-куну тоже привет. Нет-нет, ни капли не издеваюсь, разве я могу?..
Шоичи, не сдержавшись, еще слышно фыркает. Бьякуран корчит негодующую физиономию – мол, ваши гнусные инсинуации меня удручают, коллега, - умудряясь при этом продолжать свои расшаркивания с «Изаей-са-а-аном».
Тоже ещё, праведник нашёлся. Шоичи фыркает в полный голос, но на это Бьякуран уже не реагирует.
- А кто и за что заплатит? – с любопытством спрашивает Ирие потом. Эта фраза в разговоре прозвучала как-то уж слишком зловеще, будто ее из фильма вырвали, а он уже знает, что у реальных отморозков всё куда проще и прозаичней, чем в каких-то там фильмах, потому и заинтересовался.
- Если я тебе это расскажу, мне точно придется тебя убить, - ласково сообщает ему Бьякуран, пряча телефон в сумку.
Здесь можно смеяться, ха-ха. Это у них уже что-то вроде семейной шутки - только за шуткой прячется осторожное: «Ты действительно хочешь это знать? Тебе это надо – с подобным дерьмом связываться? А не боишься, что потом выпутаться не получится?».
Шоичи бесстрашно встряхивает головой, зажмуривается, когда солнце бликует на стеклах очков, и отвечает:
- Ну и ладно.
И это значит: «Хочу. Надо. Не боюсь».
- Как скажешь, - улыбается Бьякуран. – Но не сейчас, вечером, ладно?
Надеется, наверное, что до вечера Шоичи успеет забыть об этом уговоре.
Ну так хрен ему.
*
В конце концов, Шоичи же не испугался, когда Бьякуран в апреле, кажется, ввалился к нему домой далеко за полночь. Просто позвонил, оторвав от свежего томика манги, и прошептал в трубку – «Впустишь, Шо-чан?..». Шоичи хватило ума не задавать лишних вопросов, а просто добежать до двери, отодвинуть засовы и цепочки, а потом не отшатнуться, когда привалившийся к стене Бьякуран попытался ему улыбнуться. Крови у него на лице, на криво замотанном шарфе, на пиджаке и руках было столько, что, казалось, он вот-вот упадёт и больше не очнётся.
Но Шоичи не испугался даже тогда, когда Бьякуран и впрямь – упал. Повалился ему на руки, пробормотал что-то вроде «Я дома» и прикрыл глаза от яркого света фонаря. «Дома, дома», - пробурчал Ирие в ответ, с некоторым содроганием понимая, что вот сейчас придется тащить этот полутруп на второй этаж к себе в комнату, да ещё и по возможности тихо, чтобы не разбудить маму и сестру…
Дотащил. Усадил на ковер. Тщательно осмотрел (Бьякуран дёрнулся, когда пальцы Шоичи коснулись разбитой брови, но ничего не сказал), потом за руку отвел в ванную, помог смыть кровь, перевязал, дал свою майку…
- Кто тебя так?.. – вырвалось у Шоичи уже потом, когда Бьякуран лежал на его футоне и притворялся спящим, а сам он сидел рядом и изображал спокойствие (актёры, м-мать их).
- Если я тебе это расскажу, - Бьякуран фыркнул и перевернулся набок, хитро и совершенно не сонно глянув на Ирие из-под чёлки, - то потом тебя придётся убить… чтоб не мучился.
Первое явление семейной шутки состоялось. Бурные аплодисменты.
- Сволочь ты, - вздохнул Шоичи и зачем-то погладил Бьякурана по волосам. – Эксплуататор хренов. Ввалился, разбудил, залил кровью полковра, а я ещё и вопросов не могу задавать?
Бьякуран поймал его ладонь, сжал в своей, улыбнулся одними губами:
- Можешь. Но я могу на них не отвечать, чтобы не впутывать тебя во всякие мерзости.
- Не верю, что ты считаешь мерзостями то, чем живёшь, - проворчал Шоичи и попытался вырвать руку.
Бьякуран его, конечно же, не отпустил. Позволил отойти только для того, чтобы выключить в комнате свет, а потом заставил лечь рядом с собой, обнял, как ребёнок мягкую игрушку, и вот так, шепотом в полной темноте, словно страшную сказку, рассказал, как пятеро умников из южной части города решили, что им куда лучше жилось без босса Джессо. И, вооружившись кто чем смог, подкараулили его после собрания группы.
- Больше, - сладко прошептал Бьякуран напоследок, - они уже никогда ничего не решат.
- Ты их убил, - зачем-то даже не уточнил, а просто констатировал Шоичи - и вцепился в его руку так, что на коже потом наверняка остались отметины от ногтей. – Ты убил пять человек, а потом припёрся ко мне, весь в крови, и…
И вот тогда Бьякуран заткнул ему рот единственно возможным способом. А Ирие был настолько раздавлен осознанием того, что его лучший друг – сумасшедший убийца, который о своих преступлениях рассказывает с гордостью и радостью, - что даже и не подумал отстраниться. Ну а когда он, наконец, понял, что происходит, было уже поздно.
Губы Бьякурану в драке разбили качественно, и он невольно зашипел от боли, когда Шоичи ответил на поцелуй. Но отстраняться ни один из них и не подумал.
(2)
На следующий вечер Джессо звонит, чтобы рассказать суть дела, на которое они согласились, уже в подробностях. По телефону разговаривает Хайне, но Джованни с Бадоу внимательно слушают, усевшись на подлокотники его кресла, прильнув к нему с двух сторон и стараясь дышать потише.
- Войти, расчистить пространство, открыть сейф, взять то, что в сейфе, выйти, - резюмирует Раммштайнер, выслушав объяснения Джессо. – Код сейфа?
И тычет Бадоу в бок, чтобы записал.
- Я запомню, - шелестит Джованни ему на ухо, удерживая приготовившегося вскочить Бадоу за рукав майки.
Джессо диктует код – четыре цифры, не самая сложная комбинация, это позволяет надеяться, что их троих не убьют ещё до того, как они передадут ему украденное.
Впрочем, не так-то их просто убить.
- Я надеюсь на вас, - Джованни вдруг кажется, что Джессо там, в трубке, сейчас лыбится, прищурив и без того узкие глаза, и рассеянно перебирает волосы своего рыжего недоразумения, ну или что-то в этом роде.
- Нам похер, на что ты там надеешься, - спокойно отвечает Хайне, и Джованни в очередной раз понимает, как сильно ему повезло с… братом. – Сколько у нас времени?
- Дай подумать… - Джессо задумчиво что-то мычит себе под нос – терзает ожиданием, заставляет понервничать, гнида, и ведь очевидный же приём, а внутри всё равно что-то ёкает. – До конца недели. Потом мне эти бумажки уже будут не нужны.
«Бумажки».
То, ради чего они собираются полезть в охраняемое хранилище, под пули, рискуя сдохнуть, - бумажки.
Хайне заканчивает разговор коротким «Ясно» и отключается. Бадоу тут же тянется за сигаретной пачкой и зажигалкой, раздраженно шипит, когда никак не получается прикурить, потом блаженно откидывается назад – обратно к Хайне на плечо. Молча выдыхает дым.
- Убьём его, - предлагает Джованни. – Встретимся, чтобы передать эту херню, и убьём там же.
Почему-то сейчас ему кажется, что они согласятся. Не могут не согласиться – ну как, как иначе, ведь эта мразь же издевается над ними троими, Джованни же не одному это показалось!
Но Бадоу только молча качает головой, сверля взглядом щербатую поверхность стола, а Хайне устало морщится и встает с кресла:
- Хрен мы его убьём. Не мы первые, не мы последние - не зря же он уже больше полугода держится.
- Ну попытаться-то можно, - тянет Джованни, хотя уже понимает – нельзя.
Хайне молча выходит из комнаты, Бадоу соскальзывает с подлокотника на его место и тянет Джованни к себе на колени. Джованни не сопротивляется, цепляется за шею Бадоу, устраиваясь поудобней, наматывает на палец рыжую прядь… Вот странно, вроде и Бадоу рыжий, и этот, который с Джессо, рыжий, - а насколько разные цвета.
Спроси его кто-нибудь, чья рыжина ему больше нравится, Джованни и секунды бы раздумывать не стал.
- Мы тебя второй раз спасать не хотим, - говорит Бадоу, глядя ему в глаза сквозь зеркальные стекла очков – Джованни всё ещё с трудом переносит свет, поэтому очки снимает (точнее, их с него снимают, Хайне любит делать это своими руками) только в полной темноте. – Да и самим как-то… жить хочется. - И добавляет после паузы: - Теперь.
Джованни, конечно, не спрашивает, когда началось это «теперь». И почему раньше Хайне с Бадоу жить не хотелось. И почему они так уверены, что его понадобится спасать.
У него есть на этот счёт пара догадок, но озвучивать их он тоже не собирается.
*
Есть телефонные разговоры, которые Бьякуран при нём не ведёт. Извиняется и выходит из комнаты, а то и из квартиры, едва глянув на определившийся на экране мобильного номер, или сам набирает кого-то на ходу... И Ирие никогда не идёт за ним следом – есть вещи, которые не только нельзя знать, но и не хочется.
Шоичи бы предпочёл, чтобы этот разговор Бьякуран тоже провёл вот так. Но тот, вытащив телефон, остался сидеть на месте, и даже руку с талии Ирие никуда не убрал, и тот сначала даже понадеялся, что разговор вовсе не будет связан ни с чем незаконным…
Лучше бы он сразу встал и пошёл, например, мыть посуду, или мусор бы собрал, или сел, наконец, за домашку. При Бьякуране заниматься чем-то осмысленным совершенно невозможно, если, конечно, не считать за осмысленное долгие партии в шахматы, или сидения за компьютером, или разговоры, или… Нет, Бьякуран с осмысленностью не совместим совершенно, делать что-то простое и разумное для него слишком скучно, но дело сейчас не в этом.
Дело в том, что Шоичи даже не представлял, какой сволочью Бьякуран умеет казаться. Именно казаться – верить в то, что он вот именно такой на самом деле, не хочется, как бы натурально ни звучали все эти издевательские нотки в голосе, и смешки, и каким бы настоящим ни казалось презрение во взгляде…
Шоичи в очередной раз думает, что, несмотря на чёрт знает сколько лет, хм, дружбы, не знает о Бьякуране ничего.
Думает, что тот может вертеть им, как хочет, изображая полное доверие и даже, о ужас, любовь, - а на самом деле втайне презирать, как вот этих, в телефонной трубке.
Думает, что никогда бы не смог сам лгать Бьякурану – и не из-за этой самой любви (это слово, применительно к ним, кажется идиотским до невозможности, но найти более подходящее не получается) даже, просто потому, что не смог бы.
Думает… много о чём думает. А рука Бьякурана, целиком, вроде бы, увлечённого разговором, перебирает его волосы. Это отвлекает от мыслей, заставляет расслабиться, перестать вслушиваться в слова и интонации, закрыть глаза…
Довериться.
Шоичи когда-то задавал себе вопрос – «А что будет, если я его – Бьякурана - сдам?». Не так уж это и сложно, на самом-то деле, и даже тех крох, которые он знает о жизни Джессо, хватило бы, чтобы усадить того… на какое-то время. И избавить город от организованной преступности на долгие, долгие годы.
Ирие даже почти решился спросить самого Бьякурана, не боится ли тот подобного предательства. Так и не спросил. Наверное, потому, что его собственный ответ на собственный же вопрос был до невозможности простым.
«Будет плохо».
Скорее всего, додумывает Шоичи теперь, даже невыносимо.
Бьякуран слушает короткие гудки в трубке, свободной рукой обнимая Шоичи и губами почти касаясь его макушки.
- Ну ты и мразь, - задумчиво говорит тот, когда Бьякуран, наконец, жмёт на «отбой».
- Веди я себя по-другому, они бы просто не поняли, - вздыхает Бьякуран, и Шоичи снова не слышит – не хочет слышать - в его голосе ни капли фальши. – Веришь?
Ирие пожимает плечами:
- Верю, - а что ему остаётся.
- Спасибо.
(3)
- Ты таблетки выпил? – спрашивает Хайне из-за спины Джованни, и тот готов поклясться, что в голосе у него – что-то вроде заботы даже. Ну, то есть, было бы, если б он не пыхтел, как загнанная псина, только языка свешенного и не хватает.
Исполняющий обязанности мамочки, блин, в отсутствие Бадоу. График они установили, что ли? «Дежурный по Джованни» - волшебная должность.
- Нашёл время, - задыхаясь, огрызается Джованни. – Что мне их, на бегу пить?
Те пятеро, что погнались за ними, загребают носами форменных ботинок грязь, но отставать не собираются. Жизнерадостное бадоувское «Спаси-и-и-ите, наси-и-илую-ют!!!» раздаётся в паре кварталов справа (горазд же он орать, в который раз восхищается Джованни), и это значит, что с ним пока тоже всё хорошо. Ну, или что сигареты ещё не кончились. Когда кончатся, Бадоу будет весело, а всем вокруг хреново, но Джованни надеется, что сегодня этого не произойдёт.
- Оторвёмся – выпьешь, - отрезает Хайне. Дались ему эти таблетки…
- Да выпью, выпью, хоть все сразу, - чёртова папка за пазухой мерзко царапает живот острым краем, эти, за спиной, достают стволы, и нужно бежать, а не разговаривать. И уж тем более – не о таблетках.
Дальше они бегут молча.
*
Вечером в среду Бьякуран заявляет, что ему нужно уйти – не то встреча какая-то, не то проверить что-то нужно, не то просто ходить по улицам и убивать людей, кто его знает... Шоичи, как всегда, не выпытывает подробностей. Так спокойней
Он только спрашивает, во сколько Бьякуран вернётся, и, получив в ответ неопределённое «Хмм… Ну как пойдёт», отдаёт ему свои ключи от дома.
Бьякуран покорно берёт связку – хотя какая там связка, всего два ключа, от верхнего замка и от нижнего, плюс идиотский пушистый брелок, подарок сестры, - и смотрит на Шоичи так, будто впервые видит. Тот уже хочет спросить, что стряслось, и тут до него доходит.
Что означают отданные ключи от квартиры?
Болван ты, Ирие Шоичи, вот что.
Сразу хочется провалиться сквозь землю, или сбежать в свою комнату, накрыться одеялом и там умереть от смущения, или сделать ещё что-нибудь столь же идиотское… Чудовищным усилием воли он остаётся на месте.
- Я лягу пораньше, завтра тест, - бурчит он, разглядывая свои босые ноги и чувствуя, что щёки вот сейчас загорятся.
- Конечно, - Бьякуран кивает. Потом прячет ключи в карман. Достаёт. Снова прячет, как будто не очень понимает, что с ними делать. Вздохнув, наклоняется и быстро целует Шоичи в губы. – Я пошёл.
- Смотри, не помри там, - напутствует Шоичи, выходя на порог, чтобы закрыть за ним дверь. Бьякуран только фыркает и машет рукой – не дождёшься, мол.
Естественно, до двух часов ночи Ирие изображает бурную деятельность: убирается, готовит на завтра, умудряется даже прочесть сразу три параграфа к завтрашнему тесту и пройти ужасно неприятный уровень очередной компьютерной стратегии, над которым до этого полдня бился Бьякуран… И убеждает себя при этом, что все эти дела – невообразимо срочные и важные, и что откладывать их на завтра никак нельзя, и что ожидание пополам с беспокойством тут абсолютно ни при чём.
В какой-то момент Шоичи понимает, что уже точно не уснёт, потому что полтретьего ночи, а Бьякурана всё ещё нет, а значит, что-то наверняка случилось. Он забирается под одеяло, дрожа от неожиданно накатившего озноба, и берёт в руки телефон, чтобы куда-то – он и сам не слишком понимает, куда, - звонить, на секунду прикрывает глаза, сосредотачиваясь…
И проваливается в сон, не выпуская телефона из руки, наплевав на то, что свет включен во всём доме, а на компьютерном экране плавает заставка игры.
От Бьякурана, когда тот возвращается, пахнет складской пылью, сигаретным дымом и чуть-чуть дождём. Перед тем, как выключить свет и лечь, он выкладывает на стол помятую серую папку. Ради неё он, получается, и уходил, и в ней, наверное, лежит что-то дико интересное, но Шоичи такие мелочи, как содержимое серой папки, сейчас не волнуют ну совершенно.
- Вернулся, - сонно бормочет он, когда Бьякуран залезает к нему под одеяло. А потом вцепляется в него так крепко, как только может, и мгновенно засыпает снова.
*
Джованни остановился, дыша через раз. Оперся на привалившегося к стене Хайне.
- Таблетки прими.
Джованни только поморщился и покорно полез в карман. Таблетки перекатывались в мерзко-белой баночке из-под фотопленки.
Во рту от сине-красно-зеленой россыпи осталось мерзкое такое послевкусие.
Бедром Джованни чувствовал, что у Хайне в кармане звонит телефон.
- Сними трубку, - попросил он, - вдруг это Бадоу.
- Не Бадоу. ЭТОТ.
Ах да.
ЭТОТ с леденцовыми глазами невероятного цвета, очкастой своей недодевочкой и страшным тягучим голосом.
- Тем более.
- Сам с ним говори, - припечатал Хайне. - Если тебе так надо.
- Алло.
- О! - Медово выдохнула трубка. - Джованни-кун! Мой...пациент. Ну, как там с бумажонками?
Джованни выдохнул.
- У меня. Ждем Бадоу и выдвигаемся.
Хайне кивнул, закрыв глаза. Слушал каждое слово из мембраны, наверное.
- О, - снова сказала трубка. - А если Бадоу-куна уже убили?
Часть хлипкого забора проломилась с громким, тягучим треском. Бадоу выдернул из совсем не цепких пальцев телефон.
- Хуй, - жизнерадостно сказал он, - Большой и длинный. Мы все.
- Хорошо, - покладисто согласился Бьякуран. - Я заеду. Мне сообщили, что даже после четверга мне могут понадобится эти бумаги. Сохраните их, будьте так добры.
Мелкие гудки рассыпались у Бадоу в ухе.
- Пойдем домой, - тихо сказал Хайне. - Он же наверное туда заедет.
*
-Шоичи.
Голос Бьякурана долбился сквозь тяжелую кисею сна.
- Шоичи, ты проспал тест.
Шоичи рывком сел, распахнул невидящие почти ничего глаза и принялся шарить по полу рядом с футоном.
Бьякуран, усмехаясь, протянул ему очки.
- Я что-что?
- Проспал тест. А я еду в тюрьму.
- Чего? Куда-куда?
- Выпей кофе, - посоветовал Бьякуран. - А я поехал.
Шоичи посмотрел на него, как на душевнобольного.
- Это связано с папкой, - констатировал он. - С длинной серой папкой. Там какие-то бумаги.
Бьякуран осторожно присел рядом с Шоичи. Шоичи пристроил голову ему на плечо.
Пахнуло маминым "ленором" и зеленым чаем.
- Они должны продлить срок Мукуро Рокудо, - задумчиво сказал Бьякуран. - Его нужно держать в тюрьме, иначе...
- Иначе - что?
Бьякуран молча чиркнул пальцем по шее и скривился. Словно лимон съел.
Хотя этот душевнобольной жрет лимоны и так...
А потом Шоичи понял.
- Р-Рокудо Мукуро? Тот?
- Других, слава богу, пока нет, - буркнул Бьякуран. - Все, я поехал. Когда вернусь - не знаю. Мне бы еще брата проведать.
Брата Бьякуран называл всегда лаконично - Призраком. Гостом.
То, чего нет.
Брат Бьякурана был в психушке.
- Ладно, - покладисто сказал Шоичи. - Я буду ждать.
Бьякуран быстро поцеловал его куда-то в угол рта и ушел.
Когда хлопнула дверь, Шоичи долго сидел, держась за голову.
Где то в виске вздувалась и опадала нервная мысль из серии "С кем же ты связался, полудурок".
Ну да ладно.
(4)
Бадоу толкнул дверь на школьную крышу, душераздирающе зевнул и полез за сигаретами. Прикурил. Вдохнул-выдохнул.
Улыбнулся.
- Чего-то не видно сегодня ЭТОГО с его рыжей недодевочкой, - хихикнул он, рассматривая белесое весеннее небо.
Хайне только поморщился. Без ласково изучающего взгляда лиловых глаз было гораздо, гораздо спокойнее.
Джованни сидел, уткнувшись в книжку. Кажется, ему было даже интересно.
А Хайне просто сидел между этими двумя.
Охранял.
Собака ты сторожевая, бросил как-то очень давно Бадоу, а Хайне запомнил.
И правда, собака.
Сторожевая.
- Что у нас на обед? - интересуется наконец Джованни у Бадоу.
- Таблетки, фильтр, дым и бутерброды, - мрачно откликается Бадоу. - Хлеб кончается...хорошо хоть ЭТОТ заплатил.
Хайне кивает, соглашаясь - да, правда, хорошо - и мысленно разрывает Бьякурана на куски. Зубами.
Хотя...
Нет, наверное, все-таки разрывает.
И говорит в слух - значит, купим.
Бадоу ставит сумку ему на колени и лезет за бутербродами.
*
Первым делом Шоичи позвонил в школу. Сказал, что заболел.
Осипшим со сна голосом получилось даже убедительно.
Потом сварил себе кофе - почему-то так, как любил Бьякуран, с кардамоном и корицей. Выпил, давясь и обжигаясь, и пополз к телевизору. Телевизор выплевывал мыльно-успокоительные слова.
У него тоже получалось убедительно.
А Шоичи...а Шоичи снова ждал Бьякурана.
Рокудо Мукуро. Имя каталось на языке.
Псих, который взорвал детский дом.
Псих, который, пока его не поймали и не посадили, считался едва ли не самым опасным.
Несмотря на то, что его группировка состояла из пяти человек.
И его маленькой сестренки.
Сестру Рокудо Шоичи пару раз даже видел - запуганная, похожая на Мукуро как две капли воды девчонка со смешным ершиком волос на затылке и повязкой на глазу. Почти такой же, как у этого рыжего из параллели. Бадоу, кажется.
А девочку звали Хром.
Меня окружают одноглазые люди, невесело подумал Шоичи.
А потом зазвонил телефон.
- Как ты там?
- Нормально, - улыбается Шоичи.
Не может Бьякуран его презирать.
Не. Может.
- Я уже скоро, - обещает он. - Все хорошо.
Где-то там, где Шоичи сейчас нет, мелко стучат пули.
Страшно.
- Тебя пытаются убить?
- Да нет, наверное.
- Идеальный ответ, - тихо говорит Шоичи. Ему очень страшно.
На самом-то деле.
- Я хочу с тобой жить, - зачем-то говорит Бьякуран. - Скоро приеду.
И жмет отбой.
Шоичи закрывает трубку щекой, жмурится до рези в глазах и почему-то нервно улыбается.
Бьякуран его любит.
Точно.
@темы: fanfiction
-
-
27.11.2012 в 09:01-
-
28.11.2012 в 16:17-
-
18.12.2012 в 18:44Ошизенно. Шикарный кроссовер, всё гармонично совместилось. Спасибо.